Правила жизни в Казахстане от Виктории Якубов

Виктория Якубов, режиссер, Франция:

Я не могу объяснить, что так влечет и вдохновляет меня в Казахстане. Я могу только описать свои чувства. Это мистика, и рациональное объяснение у меня всего одно: отсюда недалеко до Ташкента, где я родилась. После того как мы переехали в Израиль, я двадцать пять лет не возвращалась на эту землю. И первым родным местом, куда я вернулась, стал Алматы. Я даже не ожидала подобной реакции своего сердца и души!

Мне кажется, Казахстан – это пуп Земли. Честно, я не пытаюсь льстить. Я возвращаюсь сюда уже два года – это второй мой фильм в Казахстане, и я планирую снять здесь как минимум еще два – и каждый раз замечаю: на этой земле люди будто поняли какую-то истину и не торопятся кричать ее на весь мир. Для меня казахстанский народ – избранный народ, который об этом молчит. Индия проповедует знание, а здесь это стиль жизни. Вечная медитация. Связь с землей. Я видела здесь уличные драки – даже они были сделаны с любовью.

Тяжелая жизнь порождает нечто потрясающее. Недавно я прочитала слова одного раввина, что хотя в Израиле постоянные войны, все это нужно, потому что Израиль – страна молодая и только так она развивается. Жизнь в Израиле – вечное изгнание. Обязательная армия, войны, потери, разлуки, постоянная ностальгия. В Казахстане происходит то же самое – ему нужна тяжелая жизнь.

Во Франции прекрасные социальные условия – все для человека.Нас на курсе было 100 человек; я видела фильмы, которые они снимали, и знаете, что? Они были ни о чем. Было желание делать кино, но о чем – никто не знал! Студенты даже не выходили за пределы университета! Снимали в аудиториях и коридорах. Один преподаватель тогда сказал мне, что мое богатство – в пережитом. У французов таких лишений не было.

Сакен Нарымбетов три месяца учил меня кинематографу. Он отшлифовал все, чему меня научили раньше. Не рассказывать то, что не мое – один из главных принципов. Я постоянно рассказывала ему какие-то истории детства, до этого думала, что они никому не интересны – ну кого волнует, что происходило в Ташкенте? А он понимал и смеялся. И за неделю до нашего отъезда он спросил: «Почему ты не пишешь? Напиши мне что-нибудь!» Окей, я вернулась в монтажную и написала. Он прочитал и сказал: «А теперь снимай». Это короткий метр, у меня была неделя. Сакен посмотрел на меня своими отцовскими глазами, смотрящими в сердце и сказал: «Иди, я в тебя верю. Делай». У меня собралась прекрасная группа, и мы за полтора дня сняли фильм.

Первый фестиваль, на который мы попали с этим фильмом, был в Монреале – «Cinémas du monde». Из 2000 фильмов отобрали 14, и мы попали в шорт-лист. И пусть приз мы не получили, но сам факт!

Это был мой первый вклад для Казахстана – я показала фильм про него миру. Обычно во Франции, когда я говорю о Казахстане, люди спрашивают: «Это где? Это что?», а те, кто посмотрел фильм, уже что-то знают, представляют, как выглядят ваши люди.

Испанский продюсер допытывалась, почему все актеры такие красивые, они у меня что из рекламы?! А я просто загнала стоявших вокруг людей в кадр для массовки. Кстати, телевидение Испании меня так и не взяло: казахстанцы оказались для них слишком красивыми.

Я влюблена в Казахстан. И категорически не согласна с теми, кто утверждает, что здесь плохо и нет хорошего кино. Люди смотрели «Аманат»? Мне кажется, что Казахстану не хватает только количества. Здесь рассыпаны бриллианты, которые нужно только взять, потереть и – вот, пожалуйста, алмаз в руке!

Моя ближайшая цель – открытие Культурного центра Средней Азии в Париже.

Во Франции актеры постоянно получают деньги от государства.Все, кто заняты на площадке, должны проработать в общей сложности два месяца в году, а все остальное доплачивает страна. Вот что значит социализм! У вас тоже должно быть так, и будет.

А еще я хочу поставить в Казахстане театральную пьесу. Но я молодой режиссер – у меня много эмоций, энтузиазма и амбиций, а опыта мало. Так что я окружила себя людьми, которые меня учат. Я всему учусь. Иногда даже учусь быть злой и рявкать.

Я с пяти лет хотела быть актрисой, но дома кричали, что этому не быть. Тогда в семь лет я создала уличный театр. Мама шила костюмы, мы ставили сказки во дворах и детских садах. Потом Израиль, война… повзрослев я стала дизайнером. Делала сайты, получалось отлично – стала вторым веб-дизайнером в Израиле, но красота, которую я создавала, была статичной. А я знала, что мне нужно рассказывать истории.

Во Франции производят 360 фильмов в год. То есть каждый день выходит по фильму. Конечно, возможностей там больше, но человек, который хочет стать режиссером, должен понимать, что не может без этого жить. Говорят, что когда Пикассо было нечем рисовать, он рисовал своими экскрементами.

Я не смогу жить без того, что я делаю. И все люди, которые сейчас на площадке, работают за гроши, торчат здесь на холоде с утра до вечера, потому что не могут без этого жить. А те, кто живут не для этого, просто ушли. Те, кто приходят в кино не ради кино, чувствуют себя не в своей тарелке и рано или поздно отсеиваются.

Совет, который я могу дать начинающим режиссерам, – рассказывать свою собственную историю. Я придумывала сценарии 10 лет, но Сакен-ага научил меня, что прощаться с выдуманным легко, а то, что пережил сам, ты чувствуешь и передаешь как никто другой.

Сейчас происходит полный застой французского кино, а израильское за последние 10 лет вырвалось вперед. Работают там до упора, пока не доводят все до идеала. Израильский менталитет ведь какой – взлететь на воздух можно в любом месте, в любое время, и что будет через час людям просто неинтересно! Все живут настоящим моментом до конца. Так что на мой взгляд израильское кино на данный момент самое развитое.

Я очень люблю свою группу, своих актеров и зрителя. Фильм, который мы снимаем всех нас лечит. Есть такая гавайская терапия – хоопонопоно. Она гласит, что когда мы лечим что-то в себе, мы лечим мир. Сейчас лечится каждый, кто попал на эту площадку. Потом, я надеюсь, фильм будет лечить каждого, кто его посмотрит.

Источник: esquire.kz

Записала Марьям Зиаи